translate to:
translate to:
|
|
Вчера, первого сентября 2001 года, я впервые за много-много лет была на юбилее нашей 445 школы. Было очень много народу, все выпуски, и учителя, и ученики. Я кого-то узнала, кто-то узнал меня. А вот свою школьную подругу, Галю Шаркову, не узнала. В школе она была стройной худенькой девочкой с замечательными косами, а стала солидной симпатичной дамой и без кос.
Эта встреча растрогала меня, и я вспомнила свое детство, юность и поняла, да в общем-то и всегда знала, что тем, что моя жизнь состоялась и прошла счастливо, я обязана нашей школе, моим любимым учителям, подругам, моему директору Шаркову Андрею Сергеевичу. Не все в моей школьной жизни было безоблачно и шло по накатанной дороге, но все же это была счастливая пора.
 |
Наша семья, мама, отец, я и моя сестра Зарема, приехала в Терийоки (теперь Зеленогорск) сразу после окончания Финской войны. Отец работал политруком в пожарной команде, мама – медсестрой в санатории. Нам дали домик как раз напротив церкви. Потом , после войны, одно время именно на этом месте была скульптурная группа из какого-то белого материала – Ленин и Сталин сидят на скамейке. Рядом с нашим домом на горке был двухэтажный деревянный дом, где тоже жили семьи пожарных. Помню семью Матвеевых и их дочку Катю.
Помню, как однажды нам сказали, чтобы мы на несколько часов покинули наши дома, т.к. будут взрывать (сносить) церковную колокольню и купол.
Церковь, конечно, уже тогда не работала. Потом вокруг церкви какое-то время валялась груда мусора.
Но было мирное время, мы жили хорошо, родители работали, у нас появилась еще сестренка. Помню, как мне подарили большую куклу почти такую же, как моя маленькоя сестренка. Все шло хорошо.
И вдруг – война. Все вдруг куда-то засобирались. Нам, детям, сказали, чтобы мы вытаскивали из грядок все овощи. Мы приехали в Ленинград в конце августа 1941 года, мама, нас трое: 5 лет, 4 года и меньше года. Жили мы на Разъезжей улице, где у отца была комната. Отец оставался в Терийоках, т.к. пожарная команда выполняла чей-то приказ взорвать основные объекты в городе, чтобы они не достались врагу. Так был взорван хлебозавод, который находился в нынешнем Комсомольском сквере, универмаг на проспекте Ленина напротив аптеки, типография и еще какие-то здания. Почему-то сжигались все жилые дома и домики, где жили семьи пожарных. Так был сожжен и наш домик. Потом отца взяли в армии, а мама с нами осталась одна в Ленинграде.
Началась блокада. Помню звук метронома по радио, гул взрывов. Вначале мы ходили в бомбоубежище, потом стали оставаться наверху. Помню страшный гул, вой, взрыв. Бомба попала в здание напротив нашего дома. Было страшно, но зрелище завораживало. Огромный столб огня и дыма поднимался кверху. Окна в нашем доме были выбиты, жить в нем было нельзя. Так мы оказались на эвакопункте в какой-то школе. Спали мы там вповалку на нарах. Вскоре у нас умерла младшая сестренка, нас мама устроила в детский дом, а сама пошла работать в госпиталь медсестрой. И была ей тогда всего 28 лет.
Когда детские дома в 42-м году стали эвакуировать из Ленинграда сначала по «Дороге жизни» по льду Ладоги, а затем по железной дороге, нас с сестрой должны были увезти на Урал. Наша мама упросила начальника госпиталя отпустить ее с работы, чтобы эвакуироваться вместе с нами т.к. боялась потерять еще и нас. Как ей это удалось – не знаю, военнообязанная. Наверное, начальник госпиталя был Человек!
Ехали мы из Ленинграда в августе 42-го года по железной дороге в теплушке, конечно, без удобств. Когда состав останавливался по разным причинам (то пропустить какой-то состав, то чинить пути после бомбежки), все высыпали из вагонов на улицу по нужде. Так мы доехали до г. Владимира, где поезд довольно долго стоял. И вдруг мама спохватилась и решила сойти с эшелона вместе с нами, т.к. в г.Коврове Владимирской области жила ее мама, наша бабушка, и старший брат с семьей, и это был город, где мама родилась. Когда наш состав ушел, мама пошла к начальнику станции, сказала, что отстала от поезда и попросила его помочь добраться до Коврова. Он все понял сказал, что много вас таких умных, но помог. Мир не без добрых людей!
В Коврове мама работала в госпитале, мы ходили в детский сад и очень, очень болели. Кроме коклюша, ветрянки, и т.д., свинки, помню, как я два раза очень сильно болела малярией. Хинин и акрихин – мои лекарства тогда. В Коврове я впервые увидела целую колонну пленных немцев.
Когда кончилась война и можно было вернуться в Ленинград, мама решила вернуться. Писем от отца не было, на переговорный пункт он не приходил, его родственники тоже не отвечали.
В общем, в августе 45-го года мы поехали в Ленинград на поезде в общем вагоне. Помню, как подъезжали к Ленинграду. Мы с сестрой стояли на какой-то ступеньке у открытого окна вагона и вовсю голосили: «Ленинград мой, милый брат мой, родина моя!» Так несколько раз но нас никто не останавливал.
В Ленинграде дом на Разъезжей был разрушен. Мы поехали к родственникам моего отца (они тоже почти одновременно с нами вернулись в Ленинград) и узнали, что у отца другая семья. Что делать, куда деваться! Представляю мамино состояние. Мы переночевали, оставили какие-то вещи и поехали в Терийоки, где мама рассчитывала что ей помогут, т.к. до войны она еще работала машинисткой в райкоме комсомола.
Помню, как в Терийоках мы сошли с поезда и шли пешком по проспекту Ленина. Кругом все разрушено, сожжено. Сохранилось здание по правой стороне на проспекте Ленина напротив старого рынка (это здание существует и сейчас [пр.Ленина, д.36, сейчас в нем размещается химчистка, прим. ред.]). Это был магазин, где отоваривали карточки. Мы туда зашли и пошли дальше.
По левой стороне, за кинотеатром "Победа", было еще одно красивое деревянное здание, тоже со следами разрушений (потом там был "Дом пионеров" [здание сгорело в 1970-х, прим. ред.]). Около этого здания был народ и мы погшли туда. Оказалось, что это исполком [исполнительный комитет - администрация города, прим. ред.]. На верхней, довольно просторной, веранде было много людей, в основном женщины с детьми, инвалиды с костылями. Многие сидели или лежали на узлах, чемоданах. Это была очередь на прием к председателю исполкома.
Мы заняли очередь и пошли к нашему бывшему дому. Это было пепелище, сгорело все! алялись пружины от матрасов, груды стекла, где стоял буфет с посудой, и я нашла какие-то части от своей куклы. Как мы с сестрой плакали, а мама нас успокаивала, а сама-то, конечно, думала: "Что же с нами будет?".
В исполкоме нам ничем не помогли, свободных, не разрушенных домов нет. Сказали, что надо было приехать раньше, было бы жилье. Маме дали направление на работу в больницу медсестрой. Неколько ночей провели мы на веранде исполкома. И вдруг, в магазине, где мы отоваривали карточки, мы встретили довоенную соседку Катю Матвеевой. Она привела нас к себе домой, где они жили в небольшом полуразрушенном домике на углу пр. Ленина и ул. Красных командиров, у ручья. У них была большая семья и отец инвалид, нас трое.
Конечно, долго мы не могли здесь жить. Мама продолжала хлопотать о жилье, и нам дали в разных местах. То без печки, то с такими дырами в потолке, что было видно звезды.
Я пошла в школу. Она называлась "Терийокская школа №1" и находилась на Приморском пр. у артезианского колодца, напротив Театральной улицы. Директором была Котельникова Зоя Васильевна. Учила нас очень нервная учительница, она очень кричала на нас, больно хватала нас за руку и ее ногти впивались в наши руки. В школу я ходила очень редко, так как часто болела. Обнаружилось, что у нас с сестрой очаговый туберкулез легких в закрытой форме, а у сестры еще и астма.
В самые морозные дни мы вернулись к Матвеевым.
Вскоре маме предложили работу во вновь открытой гостинице в качестве администратора, кастелянши, сторожа, истопника. Это было двухэтажное деревянное здание на берегу Финского залива на берегу Зеленогорска и Комарово, на 54 км. У нас была небольшая комната на первом этаже, очень теплая. Мы стали ходить в школу напротив стадиона на Красноармейской улице, но почти там не учились, так почти всю зиму были в санаториях (в Сиверской, в Пушкине, в Сосновой Поляне рядом с Линдуловской рощей).
В санаториях было хорошо, нам казалось, что все нас любят. Нам хорошо, кормили, лечили, занимались с нами в разынх кружках, не всегда там была школа. Главное внимание уделялось здоровью.
Мама продолжала работать в гостинице, где мы жили. Помню, как однажды в зимние каникулы в гостиницу приехала семья преподавателей из Ленинграда. Там был мальчик - наш ровестник. Это был такой затейник! То устраивает концерты, то какие-то тимуровские дела (тайно расколоть дрова, убрать снег и т.д.), то походы с оставлением записок от индейцев. Вечерами устраивались коллективные читки - про индейцев, Тома Сойера, книги Катаева, Гайдара и др. Помню один концерт, где он объявил меня: "Заслуженная артистка СССР", а сестру просто "артиска Советского Союза". Сестра расплакалась: "Почему Катька - заслуженная, а я просто артиска?". Все уговаривали этого мальчика, чтобы и ей он дал звание. Но он сказал, что он не может пойти на это, но в конце концов назвал ее: "Народная артистка СССР".
В 1947 году, со второй четверти я пришла в четвертый класс, очень дружный. В этом классе учились Таня Радченко, Тамара Соловьева, Владик Денисов, Галя Рубцова, Слава Небольсин. У нас была очень хорошая учительница Копылова Ида Григорьевна.
Я была слабой ученицей. В конце учебного года посоветовала маме, чтобы я снова пошла в четвертый класс, так как много пропустила, а предстоит новая школа, много новых предметов. В крайнем случе меня перевести в 5-ый класс с заданием на лето и сдачей экзаменов летом. Мама выбрала первое предложение. Так я осталась от хорошего, дружного класса.
В 1949 году я хорошо закончила 4-й класс и перешла в 5-й.
Нам давали новые учебники, это была радость! Особенно мне понравились учебники алгебры и географии. Я решила, что обязательно буду учиться хорошо.
В 5-м классе я училась в школе напротив бензоколонки. Классным руководителем у нас был Рождественский Герман Михайлович - строгий но справледивый. У него не было любимчиков, и объяснял он все очень понятно.
Помню, как не с начала учебного года, а несколько позже, к нам в класс пришла новенькая, хорошо и даже нарядно одетая, девочка. Ее мама хорошо шила одежду и вязала. Многие ученики в нашем классе решили, что эта девочка "задается" и сказали, что устроят ей "темную". Я была против этого и сказала ребятам, что она никому ничего плохого не сделала и я пойду ее провожать. Тогда они сказали, что устроят "темную" и мне. Помню, как мы с ней шли по пр. Красных командиров, до Привокзальной улицы, где она жила, и нас никто не тронул. Преподавателям мы об этом ничего не сказали, ребята на нас посердились, а потом все забылось. С тех мы с Галей Устиновой стали лучшими подругами и, хоть и редко, но перезваниемся и встречаемся и через 50 лет.
В 5-м классе я стала заниматься в хореографическом кружке, который открылся в доме культуры. Одним из первых преподавателей в кружке был у нас танцор Кировского театра Александр Александрович (фамилию не помню). Он танцевал в театре, преподавал в нашем кружке и учился в педагогическом институте на физико-математическом факультете. После выхода на пенсию он хотел быть учителем в школе. Он уделял большое внимание занятием "у станка". Специального балетного класса с зеркалами и палкой вдоль стены у нас не было, но занимались мы, держась за спинку стула, и выполняли все сложные балетные движения. Затем были репетиции танцев. А потом он говорил нам: "Давайте-как ваши трудные задачки и примеры" и быстро с ними расправлялся.
Аккомпаниатором нашим на занятиях и на концертах был Алексеев Николай Иванович. Мы звали его просто "дядя Коля". Это был музыкант "от Бога". У него не было музыкального образования, но был абсолютный слух, и он мог подобрать любую мелодию. По настоянию Шаркова Андрея Сергеевича он поступил в музыкальное училище для взрослых в Ленинграде и организовал в нашей щколе прекрасный ансамбль баянистов.
Преподаватели в хореографическом кружке у нас довольно часто менялись. Запомнилась Дина Ивановна, тоже в прошлом балерина. Она ставила танцы, учитывая индивидуальность каждого ученика. Конечно, такие высокие девочки, как Вика Изоитко и Оля Хотякова должны были танцевать испанский танец и прекрасно танцевали его. Таня Радченко была у нас Красной Шапочкой и танцевала специальный танец. У Нины Анашкиной хорошо получались дроби и пируэты в кадрили. Что касается меня, то я любила танцевать все танцы, но самыми любимыми были венгерский танец на музыку Брамса и полька. Из классики мы танцевали танец маленьких и больших лебедей, вальс цветов и др. Конечно, классику мы танцевали на пуантах. Маленькими лебедями были Нина Анашкина, Таня Радченко, Тамара Соловьева и я. Очень любила я кадриль. Озорной, зажигательный танец и с юмором. Тогда у нас в кружке занимались и мальчики, и этот танец мы танцевали с ними. Я была в паре с Витей Рязановым, и в этом тоже был юмор, так как он был высокий мальчик, а я маленького роста. Высокие же девочки танцевали с "маленькими" ребятами.
В те годы было принято устраивать концерты во время выборов, и у нас была агитбригада. Кроме нас, танцоров, были чтецы, певцы, исполнители на музыкальных инструментах, в основном, на баянах. И обязательно с нами был Николай Иванович, наш любимый "дядя Коля". Мы выступали и в ближайших воинских частях, и в других школах. Мы ездили на школьном автобусе с концертами в пос. Молодежный, пос. Ильичево, в Рощино, в лругие города (Выборг, Пушкин, Ломоносов, Тосно, Сестрорецк). Все эти города были разрушены и везде шла стройка.
Помню, как однажды одна из преподавательниц кружка повезла нас, нескольких девочек, в Ленинград с какими-то танцами. Помню, что мы были у нее дома. Она жила недалеко от Кировского театра. Эта поездка оставила у меня неизгладимое впечатление. Особенно мне запомнилось обилие картин, портретов и фотографий на стенах в комнате нашей учительницы. На них была она и ее партнеры в разных костюмах, в разных танцах.
Я жила на Исполкомовской улицей рядом с райкомом партии, где мама работала машинисткой, а напротив строилась новая школа. Конечно, все соседние ребята постоянно бегали на стройку, и когда стали проводится субботники по уборке территории, мы были тут как тут. На субботнике я познакомилась с черноглазой девочкой с косами и знала, что ее зовут Галя. Когда 1-го сентября мы пришли в школу, то оказалось, что Галя учится в нашем классе. Но какое-то время и после начала занятий мы не знали, что она дочка директора школы. Галя училась хорошо, помогала отстающим ученикам и не "задавалась". Так же, как и всех девчонок, мальчики дергали ее за косы.
Но какой же это был праздник - открытие нашей новой школы 1-го сентября 1951 года!
Наша школа - дворец! И снаружи, и внутри. Какие классы, кабинеты химии, физики, биологии, актовый зал со сценой, с балконом, откуда открывался прекрасный вид на парк, на залив! Ведь это был только 1951 год. Все мы пережили войну, разруху, а тут такой дворец! Таких зданий в Зеленогорске не было, да и не только в Зеленогорске. По-моему, были взволнованы все, и ученики, и преподаватели.
Наш первый директор этой новой школы Шарков Андрей Сергеевич коротко рассказал о строительстве школы, поздравил всех с началом нового учебного года, сказал какие-то очень теплые слова. Он всегда говорил так, что казалось, что он обращается лично к тебе.
Конечно, мы не знали, каких трудов стоила Андрею Сергеевичу осуществить свою мечту - построить эту школу. Добиться разрешения на строительство, найти хорошего архитектора, утвердить проект, начать строительство. Да много, много всего. Я думаю, только такой человек, как Андрей Сергеевич, мог вынести все бюрократические преграды и довести дело до конца. И вот школа построена! Мы учимся в этом дворце! Спасибо!
Наш класс, 7-ой "В", с нашим классным руководителем Рождественским Германом Михайловичем, был самый лучший. Герман Михайлович, такой высокий, красивый, тоже был лучше всех!
Герман Михайлович вел в школе дополнительные занятия по математике в старших классах. И, хотя по математике я училась хорошо, на дополнительные занятия я любила ходить. Герман Михайлович на дополнительных занятиях давал много трудных задач и примеров, а мне нравилось их решать. На этих занятиях Герман Михайлович иногда поручал мне у доски объяснять какую-то теорему, задачу по геометрии или пример по алгебре. Я старалась объяснять как можно понятнее и считала, что то, что понятно мне, будет понятно любому. Ребята говорили мне, что я хорошо объясняю и считали, что мне надо быть учителем.
Химию у нас в школе преподавала Ольга Николаевна Рождественская, жена Германа Михайловича. Уроки она вела очень ровно, спокойно, если она не писала какие-то формулы на доске, то выходила из-за кафедры ближе к нам и как-будто говорила: "Вы послушайте, как это все просто и интересно".
Русский и литературу преподавал у нас Тарасов Александр Николаевич. Он казался строгим и неприступным. Спина прямая, голова поднята, весь такой подтянутый. Но как интересно он вел уроки. У него была своя методика. Если в других классах перед праздником, например, перед Новым Годом, на последнем уроке давали что-то легкое или вообще отпускали, то Александр Николаевич всегда устраивал диктант или контрольную работу. Сначала мы были недовольны этим, а потом привыкли. А он приходил в класс и говорил: "Ну что же, мы с вами снова займемся воспитанием воли". Была у Александра Николаевича еще одна особенность. Часто он задавал классы вопросы на внимание и логическое мышление. Например, помню, как он задал нам вопрос: "Вы пришли зимой в помещение с улицы. На что вы обратите внимание в первую минуту?". Ответить надо быстро и он поднимал кого-нибудь, и тот отвечал. В том далеком 51-м годумногме отвечали: "на стол". Потом он подсказал: "Вы пришли с мороза". Мальчик сказал: "На печку". Александр Николаевич согласился: "Конечно, мы приходим в помещение и сразу обращаем внимание тепло там или нет". Не помню, был ли Александр Николаевич руководителем литературного кружка, но помню, что он помогал мне подготовиться к конкурсу чтецов. Я должна была читать "Буревестник " Горького. Я читала: "Над седой равниной моря ветер тучи нагоняет...", а он сказал мне, что этот ветер тучи нагоняет - предвестники революции и ударение следует делат на это слово.
Очень хорошо я помню Нину Дмитриевну Кирсанову. Как мне нравились ее уроки, как мне нравилась она сама, нравилось, как она смотрела на нас - строго, но не сердито, как могла вдруг неожиданно по-доброму рассмеяться. Помню, она на перемене разговаривала с каким-то довольно озорным "плохим" мальчишкой, а я была дежурная и подошла к ней с каким-то срочным, неотложным делом. Она строго посмотрела на меня и сказала, что сейчас она закончит разговор и ответит мне. Для меня это был урок - надо уважать любого человека.
В 7-м классе меня выбрали комсоргом класса и в школьный комитет комсомола. И с тех пор, так до окончания школы (10-го класса) меня выбирали в школьный комитет, а в 9-м классе я была секретарем школьной комсомольской организации. Да и в дальнейшем, во время учебы и дальше, на работе, я всегда выполняла какую-нибудь общественную работу.
У меня было много подруг: Галя Устинова, Галя Шаркова, Нина Петрова, Тамара Лаврова, Нина Анашкина, Таня Олейникова, Муза Кучерова, Люся Буйнова, Надя Дунаева, Люся Денисова, Валя Бенцевич.
Из мальчиков-одноклассников я помню Володю Иванова, Валеру Рахова, Андрейчикова Сережу, Федорова Женю, Трусова Сашу, Трофимова Гену, Шкуренко Андрея, Овчинникова Эдика, Никитина Вадима, Спириденко Федю, Валеру Ивакина, Толю Митрофанова, Володю Сенкевич, Володю Дуна, Володю Судиста, Витю Семенова, Рязанова Витю, Юру Хрящева...
Помню, как довольно долго Гали Шарковой не было в школе. Мы знали, что она больна, и я и Тамара Лаврова пошли ее навестить. Галя была очень простужена, у нее болело горло, была высокая температура. Нам с Томой так жалко было подругу, но мы ничем не могли помочь ей. Мы шли домой притихшие и очень хотели, чтобы Галя поскорей поправилась. Вскоре она снова стала ходить в школу.
Однажды летом я пришла к Гале Шарковой домой, а у них был какой-то семейный праздник. На веранде были накрыты столы и были гости. Я хотела закрыть калитку и уйти, но Андрей Сергеевич сказал Гале, чтобы она пригласила меня к столу. Я, конечно, отказывалась, но, в конце концов, пришлось согласиться. Было вкусно, весело, тепло, пели песни. Помню, Андрей Сергеевич запел: "Среди долины ровныя...! и др. песни. Этот праздник я запомнила на всю жизнь и подумала: "Хорошо бы у меня была такая большая и дружная семья".
В седьмом классе я влюбилась в мальчика мз девятого класса, а потому все другие мальчишки были для меня просто товарищи. Но ни этому девятикласснику и никому из своих подруг я об этом никогда не рассказывала. Видимо, этому мальчику я тоже нравилась, т. к. в конце 8-го класса он предложил мне дружбу и сказал, чтобы вечером я пришла к кинотеатру. Я долго мучилась, но все же не пошла. Вскоре начались экзамены, а у него еще и выпускные, и вступительные... На следующий год он женился, потом вскоре развелся, но об этом я узнала много позже, когда у меня была семья, сын. Несколько раз, когда я уже училась в техникуме в Ленинграде, я случайно, а, может быть, и не случайно, встречалаь с ним в транспорте. Он предлагал мне пойти либо в театр, либо в кино, но я отказывалась...
Помню, в 7-м классе со мной был такой случай. В нашем классе учился очень красивый мальчик, Андрейчиков Сергей, и, однажды, после какого-то классного собрания, когда все стали расходится, он вдруг при всех меня поцеловал, а я ему дала пощёчину (надеюсь, не очень больно). Оказалось, что он поспорил с кем-то, что ему за это ничего не будет. НЕкоторые в классе считали, что об этом надо рассказать классному руководителю, но потом мы решили, что не стоит.
Был у нас в 7-м классе один несчастный случай. Мальишки стали стрелять из рогаток, а некоторые додумались стрелять не бумажными, а металлическими пульками, и один из них нечаянно попал в глаз очень тихому, спокойному мальчику Жене Федорову. Это был очень серьезный случай, разбирались родители. Женя какое-то время не учился, а потом долго ходил в школу с повязкой на голове. Так он заснят и на нашей общей фотографии в день окончания 7-го класса.
Семилетку я закончила хорошо и в награду получила в подарок книгу с дарственной надписью и автографами директора школы Шаркова Андрея Сергеевича и классного руководителя Рождественского Германа Михайловича. Эта книга хранится у меня и сейчас.
В нашем 7-м "В" классе половина учеников учили немецкий язык, а половина английский. Так как многие по окончанию 7-го класса уходили в техникумы и технические училища, а новых учеников было мало, то решено было полностью укомплектовать два 8-х класса: 8-й "А" с английским языком и 8-й "Б" с немецким. Поэтому наш класс расформировали и перевели в эти классы.
У нас был очень дружный класс, а потому многие плакали, расставаясь друг с другом. Так я попала в 8-й "А" класс, а мои подруги Галя Шаркова, Тома Павлова и другие - в 8-й "Б". Но моя дружба с бывшими одноклассниками не прекратилась. Я часто встречалась с ними на занятиях и соревнованиях по волейболу, гимнастике, на школьных вечерах, конкурсах, встречах, в турпоходах, на домашних праздниках и днях рождения. С Галей Шарковой мы продолжали общаться и после окончания школы. Потом она переехала в Ленинград, я тоже, и, к сожалению, наша связь прервалась.
Демятилетку я закончила в 1955-м году с хорошим средним баллом и могла поступать в институт, но в последнюю минуту по предложению мамы пошла в Электровакуумный техникум. Это был год, когда впервые в техникумы стали принимать после 10-го класса, а через два с половиной года мы уже получали диплом техника. Впрочем, институт я все же закончила после техникума.
За успешное окончание 10-го класса я получила в награду пригласительный билет на выпускной бал десятиклассников всех школ Ленинграда в Таврический дворец. И, если школьный выпускной бал в нашей школе был, конечно, с налетом грусти, то бал в Таврическом был просто замечательный праздник.
На вступительных экзаменах по математике в Военно-механический институт, куда я поступала после техникума, были приглашены в качестве экзаменаторов преподаватели из Университета с математического факультета во главе с женщиной-профессором. Я блестяще ответила по билету, все решила без малейшей ошибки, ответила на все дополнительные вопросы. Профессор сказала мне: " У Вас очень хорошая школьная подготовка. Какую школу Вы заканчивали?". Я, конечно, с гордостью ответила: "445-ю в г. Зеленогорске!".
Я благодарна судьбе, что училась в такой замечательной нашей школе, у замечательных преподавателей! В нашей школе не только давали хорошие знания, но уделялось большое внимание общему культурному, художественному, спортивному развитию учеников. Проводились конкурсы, концерты, встречи с писателями, композиторами,иностранцами, были турпоходы и проч.
Душой всего школьного коллектива был Андрей Сергеевич Шарков, наш первый директор! Пусть традиции нашей школы, заложенные им, будут продолжены всеми последующими поколениями учеников и учителей!
© Екатерина Евгеньевна Алёшина (Катя Кантор), сентябрь 2001 года. Статья любезно предоставлена автором.
© Публикация terijoki.spb.ru, апрель - июнь 2012 г. При перепечатке ссылка обязательна.
Обсудить статью на форуме.
Последние комментарии:
29-08-2012 21:29 abravoЦитата:[Очень интересно! Прочла с огромным вниманием. Заходя на этот сайт, всегда вспоминаю замечательных учителей, которых знала. Конечно, это Браво Галина Абрамовна! Прекрасно помню её уроки биологии в 4...
29-08-2012 20:49 Гось
11-06-2012 19:15 abravo