Часть 1

Конец апреля 2012 года. Солнце робко начинает делать тонкие намёки на то, что скоро будет лето. А летом, как мы все хорошо знаем, Зеленогорск собирает на свой ежегодный праздник «День города» земляков, разбросанных по всему миру. К коим я себя тоже отношу. По различным житейским обстоятельствам мне очень редко удаётся на него попадать. Но в этом году я сказал себе, шабаш Слава, надо всё бросить и ехать. Правда день, когда надо было всё бросать, я не знал и решил уточнить дату торжеств в Интернете. Выйдя на сайт «Териоки», я случайно попал на рассказы земляка Льва Зайцева, в которых он описывает свою жизнь в Зеленогорске. Почитав их, мне стало ясно, что заболевание ностальгией является недугом заразным. Эти рассказы подействовали на меня, как «Капитал» Карла Маркса на Ленина. Я понял, что Зайцев совсем один в поле воюет и пора ему помочь в описании прошлой жизни в нашем любимом городе Зеленогорске. Чтобы чтение этих страниц не стало для Вас снотворным, постараюсь описывать происходившие события не очень занудным языком.

А теперь давайте знакомится. Когда меня спрашивают, это вас зовут Соколов Вячеслав Михайлович? Я чётко отвечаю. Да. Он самый. Потом спрашивают, это правда, что Вы коренной житель Зеленогорска? Я так же отвечаю, ещё какой коренной. Такой, что самому не по себе становится. Потому что, гуляя по Зеленогорску, очень редко встречаю знакомые лица. А про себя думаю, куда же делись мои однокашники, соседи, знакомые. Может переехали жить в другие места или по домам сидят или, не дай Бог, в иной мир подались.

В. Г Соколова, мама Славы, с супругом. Павловск, 1937 г.

Теперь всё по порядку. Моя матушка - Соколова Вера Григорьевна - до финской войны жила с супругом и моим братом в Павловске. В молодые годы она ходила на танцульки в Курзал, в котором гастролировал большой мастак вальсов Штраус. В середине марта 1940 года, когда наши доблестные войска беспардонно отхватили от дружественной Финляндии Карельский перешеек, союзные власти решили в быстром темпе заселить новые территории. Моя маман с супругом и братом откликнулись на призыв родного правительства и уже в начале апреля 1940 года обживали в Териоках две комнаты в доме № 20 по Комсомольской улице.

По официальным данным в Териоках не оставалось ни одного финского гражданина. Но это не совсем так. По крайней мере на другой стороне улицы напротив нашего дома стояла избушка, в которой жила старенькая чета финнов. Говорили, что они отказались от эвакуации и остались в своём доме. Наши власти их не трогали.

Териоки. 1940 г., новый кинотеатр "Победа". Фото из газеты "Ленинградская правда".

Моя мама работала в детском садике, что находился на Кузнечной улице, воспитательницей. Чтобы не забивать Вам головы лишней информацией, привожу названия уже переименованных улиц. Мирная жизнь в довоенных Териоках была непростой. Власти с трудом налаживали курортную инфраструктуру. Успели разобрать повреждённую колокольню на кирхе. Отремонтировать на ней крышу и открыть в ней кинотеатр «Победа». За такое кощунство нашим гражданам 31 августа 1941 года придётся заплатить дорогую цену.

Мама Славы с супругом и старшим братом Юрой. Терийоки, апрель 1941 г.

А пока была мирная жизнь. После победоносной войны с Финляндией у граждан Териок была уверенность, что они живут в безопасном месте. И что Красная Армия всех сильней, в обиду их ни кому не даст. Так прошёл год. В апреле 1941 года Главу нашего семейства забирают на военные сборы. В военкомате ему за сданный паспорт выдали справочку, из которой было видно, что оный гражданин отбывает не в Сочи загорать, а крепить обороноспособность страны, т. е. на военные сборы в Прибалтику. Наступает 22 июня 1941 года. Жители Териок, как и все граждане страны, встретили это известие с тревогой, но почему-то без паники и все были уверены, что врага в Ленинград не пустят. В середине августа мать узнаёт от Полины - землячки супруга (она была женой помощника коменданта города Ленинграда), что он лежит с тяжёлым ранением в помещении школы на Петроградке. Тогда все больницы были переполнены и раненых размещали в зданиях школ. Несмотря на запреты, мать пробралась к мужу. У него было тяжёлое ранение в живот и начинался перитонит. Он без всяких политесов сказал, что наша армия драпает от самой границы и не может остановить немцев. Они так прут, что только чудо может спасти наш город. Поэтому она должна срочно эвакуироваться из Териок и ехать в глухую деревню Шоргутово, под Кострому, к его родителям. Мать вернулась в Териоки в конце августа, никто не знал, где проходит линия фронта.

Побег из Териок. Оккупация.

28 августа пришедшая в детсад нянечка сказала, что она сейчас видела, как над вокзалом кружил самолёт с голубой свастикой на крыльях. Мать забрала брата Юрку, ему было тогда 3 года, и, прихватив с собой ещё ребёнка, у которого из родных, была только бабушка, бегом на вокзал. Там они сели в поезд и поехали в Ленинград.

Добираться пришлось довольно долго. До Белоострова доехали быстро и без приключений. А в Белоострове поезд только проскочил мост через реку Сестра, как налетели самолёты и начали бомбить. Одна бомба попала в здание вокзала, ещё одна упала на мост. Сам поезд самолёты догнали в районе современного ж.д. переезда Белоостров – Дибуны. Так как бомбы побросали на станцию, паровоз расстреливали из пулемётов. Сделав из него решето, спокойно улетели восвояси. Матери пришлась с двумя детьми пробираться через болота к станции Дибуны. Потом пешком шагать до Озерков. На это ушло два дня.

В Озерках она сдала в милицию второго ребёнка и с Юркой двинула на улицу Рентгена к Полине. Там она встретила родную сестру мужа Настю, которая и сказала, что мать стала вдовой. Пробыв у Полины до 5 сентября, мать принимает решение ехать под Кострому. Предложила Насте ехать вместе, но та отказалась, сказав, что немцев должны разбить и не пустить в город. Конечно, выехать из города без особого разрешения было сложно. Но, благодаря той же Полине, проблема была решена.

Итак, 6 сентября 1941 года у платформы Московского вокзала стояло два эшелона. Конечно, никакого расписания движения у поездов не было и пассажиры обоих литеров за время стоянки успели даже перезнакомиться друг с другом. Около двух часов дня соседний поезд двинулся первым. Наш отправили поздно вечером. Ночь ехали с длинными остановками, а рано утром увидели под откосом обгоревшие вагоны поезда, который ушёл первым. Это было 7 сентября, а 8 сентября немцы замкнули кольцо блокады Ленинграда на станции Мга. Так что моя матушка и тут выскользнула, в самый последний момент. До Костромы ехала три недели.

А в Териоках 31 августа 1941 года был солнечным днём. В кинотеатре «Победа» шёл дневной сеанс. Работали почта, магазины, милиция следила за порядком в городе. 104-й Териокский истребительный батальон держал оборону на горе Пухтола. Часа в три дня, по проспекту Ленина пробежало несколько наших солдатиков. А вслед за ними в город въезжали финские солдаты на мотоциклах и грузовиках. Как рассказывала после войны наша соседка Зинаида Колбасова, они останавливались у магазинов и грабили прилавки на глазах у обалдевшей публики. Заглянув в кирху, они увидели, что там крутят кино. Сочли это за святотатство и забросали зал гранатами. К вечеру собрали всех жителей Териок на проспекте Ленина. Все деревянные дома по проспекту горели. Начальника почты, которая находилась рядом с современным домом быта, заперли в помещении и подожгли. Начальника милиции вывели во двор и расстреляли. Так же расстреляли кого-то из администрации. Поздно вечером всё население погнали к железной дороге. Погрузка в поезд была между Териоками и Тюрисевя - совр. Ушково. Какая-то часть людей попала в концлагеря, кого-то определили батраками к хозяевам на хутора. Наши соседи Колбасовы - Зинаида, её сын Борис и дочь Люся попали на хутор. В плену они были до октября 1944 года.

Блокада Ленинграда

Настя с Полиной остались в блокадном Ленинграде. Если Полина и голодала, то всё равно ей было легче, она получала дополнительный паёк за мужа. А вот Настя, та хватанула лиха сполна. Голод изматывал так, что она специально ходила по стороне улицы, которая наиболее опасна при артобстреле, чтобы скорее погибнуть и больше не мучится. Но Всевышней её берёг. И тогда, когда она, работая на фабрике, где шили солдатские рукавицы, перешла из одного цеха в другой, за две секунды до попадания в него бомбы. И тогда, когда у неё украли карточки и она не ела ровно две недели. Совсем ничего не ела.

Блокадники частенько говорили, что они выжили благодаря тому, что после бомбёжки бадаевских складов, они копали там землю, пропитанную жжёным сахаром, и зимой пили с ней чаёк. Современному человеку трудно в это поверить, но иногда это было именно так. Официально не признавалось, что были случаи каннибализма, но однажды Настя, возвращаясь с работы, встретила во дворе какую-то женщину и та предложила ей купить варёное мясо. Настя долго не могла вспомнить, как оно выглядит. И на всякий случай отказалась. Придя домой, она сказала Полине об этом предложении. Та ей объяснила, что эту тётку ловят уже не первый день. Она у трупов срезает уши. Отваривает их и продаёт. Через несколько дней эту мадам поймали в соседнем дворе дружинницы и передали патрулю. Те, увидев содержимое её сумки, расстреляли товарку прямо на месте.

Настю эвакуировали из Ленинграда осенью 1943 года через Ладогу. На противоположном берегу им выдали по буханке хлеба. Многие набросились на хлеб и сразу его слопали. В результате заворот кишок и смерть. За Настей, присматривала какая-то женина и не давала ей всё сразу съесть. Поэтому она через месяц добралась до Шоргутово почти живой. Когда её увидели встречающие родственники на станции Мантурово, то они подумали, что из вагона вышла столетняя бабуля, а не тридцатилетняя женщина. Весила она, вместо 65 кг, только 22 кг. Местные медики понимали, что при такой дистрофии надо очень аккуратно подходить к питанию. Конечно, Настю такая диета не устраивала и она постоянно плакала, что ей не дают поесть.

Волосатый деликатес

А однажды произошёл такой случай, который чуть не кончился тюрягой для Настиного отца. Дело в том, что во время войны был такой порядок: все владельцы поросят обязаны были после забоя животного его шкуру сдавать государству. Наша Настёна, по своему голодному обычаю, везде рыскала что-нибудь поесть. Забравшись на чердак, она увидела там свиную шкуру. Отрезав кусочек и попробовав его на вкус, она сказала себе, что это самое вкуснее блюдо, которое она ела в своей жизни. Это даже не взирая на то, что шкура была не опаленная. Так она, отрезая кусочек за кусочком, всю её слопала. Пришло время сдавать шкуру государству. Кинулись искать, шкуры нет. После домашнего дознания, Настя раскололась. Призналась, что это она, главная саботажница страны по заготовкам кожматериалов. Целым Сельсоветом вместе с фельдшером отбивались от военкомата и заготконторы. Ведь тогда никто не имел представления, что такое блокадный Ленинград. Как потом вспоминала Настя, вид у неё был специфический. Живот был как надутый мячик руки и ноги тонкие, волосы с головы куда-то сбежали. Похожа была скорее на марсианку, чем на довоенную передовицу производства и заслуженного донора.

Благодаря усилиям общественности, удалось спасти папашу от уголовной ответственности. А Настя на некоторое время для односельчан стала достопримечательностью. Они с интересом наблюдали, как она превращалась из древней старушки опять в молодую женщину. Старая чёрная кожа отслаивалась, а из-под неё появлялась новая, как у ребёнка.

Возвращение в Териоки

Наступает 1944 год. В сентябре наши войска опять дают пинка финской армии и освобождают Териоки. И что Вы думаете? Наши девушки - маман и Настя опять рванули в Териоки. Вот странное дело. Ещё идёт война, в городе полно мин, дома разрушены, электричества нет, въезд только по пропускам, а они уже торопятся вернуться назад. Удивительно то, что где бы человек не родился, но если он проживёт в Териоках хотя бы один год, то этот город становится для него на всю жизнь родным.

В конце октября 1944 года, моя маман с братцем, вместе с Настей по дороге в поезде знакомятся с Клавой Рожновой, у которой двое детишек, Володя и Люся. И вот такой дружной компанией приезжают они в Териоки, на Комсомольскую улицу дом №20. Из двух комнат уцелела одна, во второй, снарядом из стены вырвало несколько брёвен. Так что первую зиму жили в тесноте, но не в обиде. Финские старики жившие на противоположной стороне улицы и на этот раз никуда не уехали.

Сразу после освобождения города, в уцелевших дачах организовывали госпитали, где долечивали раненых бойцов. Вот там то и подрабатывали наши дамы. В основном это была стирка белья, заготовка дров, работы по кухне. Оплатой за труд, была крупа, керосин, портянки, и, от лица службы, большое армейское спасибо. С детьми сидели поочерёдно. Одних детей оставлять было не безопасно. Дело было в том, что по лесу ещё прятались финские солдаты, которые не успели удрать со своими сослуживцами. А по ночам, они шарили по погребам и кладовкам, ища, что-нибудь съестное. Естественно пугая население. Поэтому-то и днём было страшновато.

Комсомольская ул., д. 20. Справа мамы Славы, слева соседка Клава. На заднем плане сын Клавы Володя и будущий штангист Валера Наумов. Снимок сделан в 1956 г., спустя 12 лет после инцидента с финном.

Настя выпросила у старшины хозвзвода госпиталя, трофейную винтовку с двумя патронами. Тот с оговорками, но дал. Однажды поздно вечером девушки услышали в коридоре какой-то шорох. На оклик "Кто там?" был молчок. Потом опять шорох. Клава пригрозила, что будет стрелять. Реакция была прежней. Тогда Клава, чтобы спугнуть злодея, шарахнула из винтовки по двери. Звуки стихли. А на утро в коридоре обнаружили труп убитого финского солдата. Он был очень обросшим, худым и оборванным. Его сдали старшине, который винтовку им давал. Старшина с двумя солдатами погрузили финна на телегу и отвезли в район Аптечной улицы, где потом был школьный сад. Там его втихаря и похоронили. Винтовку, конечно, старшина забрал. И прочёл им лекцию, что Финляндия из войны вышла и отстреливать финских солдат не прилично.

В ноябре месяце Клава у старшины попросила солдатика помочь принести шкаф из соседнего дома для меблировки обшарпанных апартаментов. Тот дал ходячего раненого. Им оказался Миша, мой будущий родитель. Тот, как увидел мою маман, так сразу и влюбился. Притащил не только шкаф, но и кровать, стол, тумбочку, большое зеркало и много всякой всячины. В то время мебель в Териоках не покупали, а таскали из заброшенных домов. После выписки из госпиталя, его перевели в строительный батальон, который восстанавливал железнодорожные пути на станции Териоки У него было достаточно тяжёлое ранение, снесло осколком половину ягодицы. С разрешения командира, он жил на Комсомольской улице дом № 20. Война подходила к концу, и ни кто не думал, что искалеченных солдат пошлют на фронт. Но при подготовке к берлинской операции подгребали все резервы. В марте Мишаню погрузили в вагончик и послали добивать Гитлера. Как мы знаем, цена за его смерть была высокая. В том числе в эту цену вошла жизнь моего родителя. Так что у меня свой счёт к немецкому фашизму.

Принимай родина нового гражданина.

Свидетельство о рождении В. Соколова, Терийоки 15 июля 1945 г.

Родился я 15 июля 1945 года, в доме № 2 по Берёзовой улице, который стоит и поныне на берегу ручья. Сразу после войны там был госпиталь, где долечивались раненные бойцы. В палате с ранеными отгородили простынёй уголок. Где я и появился на белый свет, заявив мощным ором. Так как молоко сразу у мамаш не появляется, то заткнуть рот младенцу было нечем. Тогда какой-то солдатик дал мне две столовые ложки простого чая. Я попил чайку и угомонился на целые сутки. Нянечка даже подумала, что я помер. Но через сутки мои интриги кончились и я стал как настоящий фронтовой ребёнок. Орал только по одной причине. Граждане, дайте ради Христа поесть. Все остальные проблемы меня почти не трогали. Правда была одна неприятность, которая чуть не свела меня в месячном возрасте в могилку.

Слава Соколов. 31 декабря 1945 г.

Принято считать, что после войны люди были добрыми и отзывчивыми. Но это не так, как во все времена люди бывают разными, и хорошими, и плохими, а то и просто мерзавцами. Так наш дом по Комсомольской № 20 был разделён на две части. На второй половине жили соседи. Главой семьи был Георгий Павлович Наумов, который был начальником милиции на станции Териоки. Ему по блату первому подключили электричество, а чтобы провести провода в остальные помещения дома надо было запитаться со щитка на его кухне. Он демонстративно никого не впускал на кухню, даже угрожал пистолетом. У меня, как на грех, на подбородке появилось два нарыва, из-за которых я орал несколько суток подряд. Ночью, при свете от керосинки, моя мать рыдала от бессилия, что она не может мне ничем помочь. К утру нарывы меня стали душить окончательно. Настя видя, что я стал от удушья синеть, схватила ножницы и резанула ими по нарывам. Они вскрылись и я через две минуты уже спал безмятежным сном.

Потом, конечно, электричество нам подключили, но уже запитывали от другого столба. А Георгий Павлович продолжал жить взаперти. Говорили, что Наумовы жили затворниками потому, что он когда-то отправил в тюрьму невинного человека, а тот обещал после отсидки вернуться, отстричь ему уши, выколоть глаза и ещё что-то отрезать. Конечно, Георгию Павловичу очень не хотелось быть скопцом, без ушей и глаз. Поэтому и прятался от всех. Так что и тогда было много отрицательных персонажей.

«Операция батон» и грабёж арсенала.

Шло время, я стал подрастать. Вот мне уже три года. Как вы помните, для меня самое главное, это чтобы было чего-нибудь пожевать. Моя маман уже работает на Териокском хлебозаводе. Но это совсем не гарантировало хлебобулочного изобилия. За украденный батончик можно было загреметь в тюрьму на много лет. А вот варианты овладеть им были.

Вера Григорьевна Соколова, мама Славы. 1947 г.

Один из них. Подходишь к хлебозаводу и начинаешь барражировать у окна раздачи. Тётенька-контролёр, увидев меня, кричит: "Эй! Вера, твой черныш пришёл". Выходит мама, поцелует, погладит по голове и скажет, иди сынок домой, я скоро приду. Я киваю головой и делаю вид, что всё понял и пошёл куда сказано. На самом деле отхожу на десять метров, потом опять возвращаюсь к окну раздачи. Тут тётенька-контролёр видит, что парень не зря крутится, ломает горячий батон пополам, якобы он был бракованным и даёт в ручонки. Да, забыл сказать, что в операции «Горячий батон» я участвую не один. За углом меня поджидали два бугая, это семилетний Валера Богачёв и его брат, девятилетний Митя. Явившись за угол с добычей, мои дружки тут же батон отнимают и посылают меня обратно. Иногда тётенька давала ещё батон, но и его участь была такой же. А чаще окошко не открывалось и приходилось топать домой натощак.

Конечно, было обидно, что со мной так обходились «друзья». Может быть, с тех времён я понял, что обижать слабых это свинское занятие. Теперь я могу с полной уверенностью сказать, что человеческая натура, его характер формируется очень рано. Намного раньше, чем об этом думают его родители. То, что это происходит в дошкольном возрасте, это, как говорят современные подростки, сто пудов.

А пока приходилось существовать в тех условиях, которые были, и, чаще всего, они были экстремальными. Взять хотя бы свой досуг. Я очень любил строить шалаши и старался строить так, чтобы они были антивандальными. Построив такой шалаш, с амбразурой на улицу, устанавливал пулемёт и строчил по проходившиму мимо участковому т. Малышенко. Пулемёт был настоящий, а вот патронов не было. Поэтому пришлось стрельбу изображать путём крика "тра,та,та - тра,та,та". Малышенко вытаскивал меня из шалаша вместе с пулемётом, с каской на носу, тащил за ухо к матери и грозил мне всякими карами. Потом пулемёт конфисковывал и отпускал юного пулемётчика на все четыре стороны. Таким образом этот мерзавец, наведываясь в огневую точку-шалаш, постепенно разгромил весь мой арсенал, а он был не малый. Пулемёт 1 шт, автомат 1 шт. ракетница 1 шт. пистолет 2 шт. Каски 1 целая и 2 пробитые осколками. Артиллерийского пороха «макароны» ведро одно. Всё, что я натаскал с Пухтоловой горы, пошло псу под хвост. Вот так я с юных ногтей был объектом для грабежа.

Попытка социальной адаптации

Мать, видя, что у неё под боком растёт настоящий милитарист, решила пристроить меня в детский садик, в котором она работала до войны. Она расчитывала, что там мне дадут вместо пулемёта какую-нибудь погремушку или деревянную лошадку, на которой я буду скакать, как юный будённовец.

Привела она меня утром в садик и передала воспитательнице. Та показала мне шкафчик с вишенками на дверце и сказала, что это моя мебель и я должен класть свои вещи только в него. На завтраке мне, как вечно голодному, добавки не досталось. Потому, что мои соседи по столу были более нахальными и вели себя беспардонно. После завтрака группа пошла бездельничать во двор. Я же побрёл изучать территорию. Вкусный запах вывел меня к новому одноэтажному зданию. Им оказалась кухня садика. Я открыл дверь и заглянул в помещение. Там стояла огромная тётя и что-то чистила над ведром. Издалека было не понятно, что это было, то ли картошка, то ли яблоко. У меня молниеносно созрел дерзкий план. Ворваться в помещение, подбежать к ведру, схватить эту ленту очисток и рвануть на улицу, а там уже смотреть, что это за трофей. В успехе я был уверен, потому что элемент неожиданности был на моей стороне. Я не сомневался, что если я прорвусь на улицу, то она меня уже не догонит.

Пока я выстраивал все элементы плана в единую линию, время было упущено. Я резко рванул, но на мою беду эта лента рухнула в ведро. Подбежав, я стал шарить в ведре добычу. Эта огромная тётка без особого труда сгребла меня в охапку и поволокла к воспитательнице. Там она навешала на меня ярлыков, что я вор-налётчик и чуть ли не террорист. На удивление воспитательница не стала назойливо читать лекцию, как надо вести себя в приличном обществе и вообще, как надо жить на белом свете. Просто сказала - иди мальчик играй с ребятами в песочек. Мне это импонировало. Дождался обеда. История с добавкой повторилась. Я опять пролетел со льготами. Тогда я понял, что с этой организаций надо завязывать и, чем раньше, тем лучше.

После обеда, когда наступил тихий час, я встал с кроватки, одел сандалики и вышел через веранду на улицу. Там я по знакомой дорожке почапал домой. Придя в родные пенаты, я объяснил маман, что в этом садике обитатели полные босяки. Добавки хронически не дают, тётка с кухни обзывает самыми погаными словами. И вообще, я в их шкафчиках не нуждаюсь. Мама ругать меня не стала, просто пообещала завтра во всём разобраться. Но разбор произошёл значительно раньше. Через часа два-три после моего прихода прискакали три тётки и, увидев меня живым и здоровым, стали на перебой рассказывать маме, как они чуть не передохли со страху, когда обнаружили мою пропажу. Меня распирала огромная гордость, что такие большие тётки, облечённые полномочиями и безграничной властью, чуть не передохли мучительной смертью. Тогда я первый раз понял, что я не таракан на ложке, а настоящая личность.

Конечно, маме было понятно, что держать меня в закрытом пространстве садика просто опасно для самого садика. Она знала масштаб души своего сына и знала, что мне для обитания нужен весь город и даже его окрестности. Поэтому с садиком вопрос был закрыт навсегда.

Борьба с «домашними животными»

Во время войны все просеки, полянки, лужайки на Карельском перешейке были засеяны пшеницей финскими солдатами. Убранное зерно хранили в маленьких домиках, чаше всего это были баньки. Но в один из военных годов зерно было поражено каким-то жучком и есть его было нельзя. Но финны, наверно, хотели его как-то использовать по другому назначению, поэтому не уничтожали. А крысы расценили этот жест людей, как подарок судьбы и приглашение к столу. Их развелось такое огромное количество, что после того, как наши власти вывезли и уничтожили их провиант, они с голодухи стали грызть всё подряд. Могли загрызть даже младенца. Поэтому ночью надо было быть бдительным, чтобы крысы не покусали ноги или руки. Самое рациональное это было брать с собой под одеяло какую-нибудь обувь. Когда они начинали нагло бегать по одеялу, то мой братик Юрка брал галошу или валенок и бил их по мордасам. Крысы с визгом разбегались. Так было несколько раз за ночь. И ещё была одна напасть - это клопы и тараканы. Конечно, тараканы были большие, но к людям они относились более гуманно, чем клопы. Эти твари были настолько злыми и свирепыми, что кусали публику с изощрённым садизмом. Народ был готов ночевать на берёзах или на телеграфных столбах, лишь бы не встречаться с ними один на один в постелях.

Естественно, люди пытались с ними бороться и делали это кто как умел. Кто-то при оклейке обоев добавлял в клейстер табак, кто-то сухую горчицу, но всё равно, эти мероприятия были малоэффективны. И борьба с насекомыми растягивалась на многие годы. А, с другой стороны, эти невзгоды закаляли характер будущих строителей коммунизма.

Хоть режьте меня, но...

Лично у меня тогда были дополнительные проблемы. Это помимо тех, которые испытывала вся страна.

Слава Соколов (слева) с мамой и старшим братом. 1949 г. Снимок сделан в здании старой аптеки

Дело в том, что мой десятилетний братик наотрез отказывался брать меня с собой в баню. То он жаловался, что я медленно плетусь за ним, то скулю, когда он сильно дерёт меня мочалкой. Поэтому мать вынуждена была брать меня с собой в женское отделение бани. Это наводило на меня такой ужас, что я и по сей день удивляюсь, почему я не стал заикой. Самым ужасным было то, что голые тётьки начинали меня тискать, лобызать и говорить: "Ой, Вера, какой он у тебя хорошенький". А я, в это время был в полуобморочном состоянии от того, что они видят все мои секреты. Всё-таки я уже был трёхлетним мужчиной, а не молокососом в мокрых пелёнках. Большего количества адреналина я в жизни не получал.

Однажды я маме сказал, как Шарапов в фильме «Место встречи изменить нельзя», вот, что хотите делайте со мной, хоть режьте меня, но я к голым тётенькам мыться в баню больше не пойду. Тогда она пристроила меня мыться к дяде Лёше Басову на водокачку, где был душ. Она тогда находилась в двадцати метрах от современного железнодорожного моста. Кстати, Лёша был хорошо знаком с моим отцом и много рассказывал о нём. Говорил, что он был видным парнем и очень любил мою маман. Наступает 1949 год. Наш дом отправляют на капитальный ремонт. Мы все переезжаем на время ремонта на Кавалерийскую улицу в дом, который цел и по ныне, это двухэтажный дом, стоящий рядом с бывшей кочегаркой ресторана «Олень».

Вершина изящества и красоты

В этом доме в то время жила известная личность - это был продавец керосина. Имя и фамилию его точно не помню, кажется, Гриша. Но как выглядел, запомнил хорошо. По определённым дням он работал в керосиновой лавке, которая находилась на проспекте Ленина, в тёмном погребе рядом с домом, где сейчас находится прачечная и химчистка. Тут же до войны была почта. В этом погребе стоял большой бак из оцинкованного железа, в котором был налит керосин. Этот дядька черпал керосин из бака молочным черпаком и разливал его через воронку по покупательской посуде. А посудой могли быть бидоны, банки, бутылки и даже кастрюльки.

Два дня в неделю он торговал керосином в разъезд. Что это такое? Дело происходило так. Этот дядька брал большую телегу, на которой лежала здоровенная цистерна с керосином. Запрягал в неё коня-тяжеловоза и, раскатывая по улицам Зеленогорска, выдувал на трубе мелодию, которая говорила о том, что ребята хватайте любые посудины и дуйте скорее за горючим, пока оно приехало к вашему дому. Моментально выстраивалась большая очередь. Торговля шла керосином бойко. Для нас, юных балбесов, это было большим развлечением. Особенно разглядывание огромной лошади, у которой была длиннющая чёрная грива, заплетённая в косички и толстые лохматые ноги. Вся её сбруя была украшена медяшками. Они сверкали как настоящее золото. Такой лошадиный наряд мне казался вершиной красоты и изящества.

Но самое большое удовольствие было впереди. Компания таких шкетов, как я, терпеливо, как грифы в Серенгети, ждали своего часа. Это когда закончится торговля, и он поедет дальше, а мы прицепимся к «колбасе» и прокатимся до новой остановки. Правда, возвращались мы обратно тоже не пешком. Брали обод от велосипеда и бежали, толкая его согнутой проволочкой перед собой. Вот таким иногда бывает настоящее человеческое счастье.

Мельчайший предприниматель

Через несколько месяцев ремонт нашего дома был закончен и мы вернулись назад. Правда, семейство Рожновых осталось на улице Красных командиров.

К нашему огорчению, после ремонта наш дом стал сырым и холодным. Зимой приходилось печь топить два раза в сутки. Но зато у нас стало целых две комнаты и веранда. И самое полезное приобретение было то, что нам построили сарай для дров, что открывало для нас самые безграничные материальные перспективы. Теперь мы могли сдавать дачникам сразу две комнаты с верандой и на некоторое время отходить от материальной пропасти, в которой на дне барахтались самые нищие граждане нашей страны. На эти деньги мы покупали одежду и обувь, потому что по-другому скопить нужную сумму денег с нищенской зарплаты было просто не возможно.

Видя, в каком материальном положении находится моя мать, я с пяти лет стал задумываться над тем, какой вид предпринимательской деятельности может принести наибольшие дивиденды. Вариантов было несколько. Все они падали на летний сезон. Самый надёжный, это сбор грибов или ягод. Но были и менее масштабные, можно было напроситься у соседей попасти скот. Во время выпаса пригласить на помощь дружка с уголовными наклонностями, чтобы он постоял на «атасе», а самому подоить животину. Так можно было незаметно от хозяев украсть по стаканчику молока.

Был ещё такой бизнес. Десятилетний Валерка Богачёв с братцем Митей (в прошлом - батонные вымогатели) имели лохматую лапу, т. е. полезные связи, в лесничестве. Они брали дневной подряд на уборку леса от валежника. Надо было очистить от сломанных сучьев и веток определённую часть леса и сложить их в отведённом для этого месте. В основном это были места вокруг кладбища. Дневной барыш составлял от 25 до 30 рублей. Мне отваливали с барского плеча от 3 до 5 рублей. Я чувствовал себя сказочно богатым и нёс скорее эти деньги домой, чтобы хвастануть перед мамой. Она, как мудрая женщина, брала один рубль в семейный бюджет, а остальное отдавала обратно, чтобы я мог купить пирожок с повидлом или мороженое. Это нас обоих переполняло гордостью, что я уже не стопроцентный халявщик, а партнёр.

Когда не было халтуры, можно было прогуляться на Пухтянку и пошарить по воронкам, собрать артиллерийскую картечь. Сдать её в пункт приёма утильсырья, который находился тогда на Комсомольской улице и почувствовать себя Крезом. Правда, тётка приёмщица ворчала, что мы с таким бизнесом до получения паспорта не доживём. А может это кончится тем, что принесут нашей мамочке лямочку от штанишек и подошву от сандалика. И скажут - вот гражданочка, всё что осталось от вашего непутёвого сыночка.

С этой картечью мы однажды чуть и в правду не оказались в лучшем из миров. А дело было так. Как-то на кладбище и вокруг него обнаружили несколько мин. Военные решили территорию снова протралить. Прислали минёров, те прослушали местность, где миноискатели «пропикали», там поставили красные флажки. С тем, чтобы назавтра пришли сапёры и убрали взрывоопасные предметы. Мы же, как самые умные ребята в Северном полушарии, решили опередить их. Цель-то была какая? Собрать снаряды, потом взорвать их и собрать картечь. Под одним флажком обнаружили неразорвавшийся реактивный снаряд от «катюши». Наш самый пожилой и мудрый двенадцатилетний Митя предложил отвернуть боеголовку и высыпать картечь наружу, чтобы потом сдать её в утиль и стать богачами. Но, чтобы отвернуть боеголовку, нужен был ключ. Его с собой не было. Тогда решили, что снаряд надо перепрятать, а завтра придти и раскрутить головку. Правда, сначала хотели головку отбить камнем, но только её замяли и не открутили. Снаряд перенесли поближе к забору кладбища и закопали под вековой сосной, поглубже под корни.

Придя на следующее утро, увидели на этом месте воронку диаметром метров десять и глубиной метра три. Сосна, под которую положили снаряд, валялась в метрах двадцати. Эта воронка исчезла только лет десять назад. Её завалили мусором. Так что Боженька нас, дураков, тогда пожалел. Правда, я всё же сделал вывод и больше к таким предметам живого интереса не проявлял.

Конечно, и позднее были опасные ситуации, но это были не связанные с моей инициативой. Учась в Сестрорецком ПТУ № 2, мы с пацанами мотали уроки на Ржавой канаве. Там во время войны проходила линия фронта. Вся земля была нашпигована осколками и боеприпасами. Даже в шестидесятые годы неразорвавшиеся мины ещё валялись на поверхности. Для нужд строительных организаций на Ржавой канаве устроили песчаный карьер. Экскаватор стоял, как ему и положено, у подножья дюны. Мы с парнями шли по вершине, где проходили траншеи финской обороны. Вдруг Юра Поликарпов, мой сосед и однокашник по училищу, поднимает с земли артиллерийскую мину и говорит, вот сейчас брошу вам под ноги эту хреновину и ваши кишки будут болтаться на ветках этих сосен. Я, вспомнив реактивный снаряд, аккуратно забрал мину у Юрки и бросил её вниз от греха подальше. Хорошо, что был обеденный перерыв, и экскаваторщика не было на месте. Внизу мина рванула, как надо, ни одного стекла в экскаваторе не осталось.

Но это всё будет позже. А пока всё идёт своим чередом. Я счастливый человек. В школу пока ходить не надо. Пока маманя на работе, я целыми днями гуляю на улице. Правда, теперь она работает стрелочницей на железной дороге и смена у неё по 12 часов. Так, что о режиме говорить не приходиться. В течение дня можно с друзьями сходить на Пухтолову гору, там было интересно играть. Много свежих траншей и можно найти массу интересных вещиц. Особенно не стреляных патронов. Хорошим развлечением было набить спичечный коробок порохом, поджечь его и бросить с вершины горы вниз. Падая, он оставлял за собой дымный след. Было похоже на сбитый немецкий самолёт.

А однажды мы нашли холмик с вкопанным в него крылом самолёта, на котором была нарисована красная звезда. На крыле был вырез для фотокарточки. Но её там не было. Мы решили, что это могила нашего лётчика и убрали с холмика сухие ветки и опавшие шишки. Возвращаясь обратно, я обязательно заворачивал на просёлочную дорогу, это было то место, где сейчас находится отстойник для списанных локомотивов. Там стоял «мой» личный Мерседес. Это был кабриолет, правда он был без колёс и лежал на днище. Зато у него были целыми сиденья с пружинами, костяной руль и торпеда с приборами. Я мог управлять этой машиной до умопомрачения и даже объехать на ней весь земной шар по экватору, несколько раз. Благо мне не надо было никуда торопится, ни в школу, ни на работу, тем более к жене.

Но вскоре наша милитаристская жизнь стала подходить к концу. То ли государству стало невыгодно, что послевоенная поросль стала подрываться на минах, то ли металлолом стране понадобился, но начался тотальный грабёж государством нашего трофейного оружия. Помню за вокзалом, метрах в двухстах, по направлению к Ушково, организовали огромную площадку. На которую перед отправкой в металлолом свозили из лесов всё «наше» имущество. На этой площадке были разбитые танки, пушки, каркасы сгоревших самолётов, бомбы снаряды, мотки колючей проволоки. На пощадили даже мой "Мерседес". В лесу стало чисто, как в образцовом абортарии. Паршивый патрончик и тот с трудом найдёшь.

Но мы не унывали. Можно было хорошо провести время и на каком-нибудь озере. Например, на Чёртовом или Щучьем. На Чёртовом озере была возможность, помимо купания, получить бонус в виде черничной пирушки. Благо вокруг озера её была тьма тьмущая. А на Щучьем озере были свои плюсы. Со стороны Комарово в болотце росла жёлтая морошка. Вела она себя очень нахально и совсем не пряталась, поэтому её наши алчные детские ручонки сметали в одно мгновение. Конечно, хлебные места были и в черте города. В парке, у ресторана «Жемчужина», росла коринка. Ягоды этого кустарника, как и черёмухи, входили в список деликатесов. На месте, где сегодня находится никому не нужный кинотеатр «Летний», был дикий лес с болотцем, в нём прекрасно росла заячья капуста (кислица), она, наряду со щавелем, была основным поставщиком витаминов для молодого и растущего организма. Если читатель думает, что мы тогда занимались только чрево-угодничеством, то это глубокое заблуждение.

Готовимся к третьей мировой войне

Любимым развлечением было игра в войну. Строить для этого декорации не надо было. На проспекте Ленина руин было предостаточно.

Самым удобным местом являлось здание будущего гастронома и поликлиники. На первом этаже оконные проёмы были закрыты фанерой и досками, на полу были груды битого кирпича, стекла, валялись даже какие-то обрывки плакатов, на которых были финские солдаты в касках с рожками. От второго этажа остались только обгорелые стены. Вот тут-то мы и устраивали сражения.

А битва выглядела так. Две компании спиногрызов делились на немцев и наших. Никто не хотел быть немцем, что придавало борьбе большую ожесточённость. На вооружении армий были шпаги, в виде палки, напоминающей черенок от швабры. Щитами были крышки от кастрюль или баков или куски фанеры. Во время битв были и лёгкие ранения, это разбитые коленки, синяки и шишки. Но в борьбе за справедливость это нас не останавливало. Мы всегда готовы были к подвигу.

Читатель может задать вопрос, а куда же смотрели взрослые, когда их детишки колошматили друг друга. А взрослые работали, не покладая рук. Ведь город был разрушен.

Остатки довоенной роскоши

Терийоки, 1946 год. Вид на пр. Ленина с колокольни православного храма. Слева - здание милиции, правее - парикмахерская. Справа - здание католической церкви, в описываемое время - Дом пионеров.

Аптека на пр.Ленина, 1950-е годы.

Скульптура медведицы с медвежатами слева от входа в парк.

Вот, что уцелело после войны на пр. Ленина. Идём от ж.д. моста. Кирпичные здания типографии, затем здание, где сейчас находится прачечная и химчистка. За ним стоял погреб, в котором была керосиновая лавка. Напротив нынешнего гастронома был деревянный одноэтажный домик, в нём располагался книжный магазин. За ним стоял большой, тоже деревянный, двухэтажный дом. В нём жили Тобины, Борисихины и ещё кто-то, сейчас уже запамятовал. Левее от них была одноэтажная кузница, стены которой были сложены из гранитных валунов. Сейчас там находятся частные магазинчики. Ближе к проспекту стоял огромный барак, это место сейчас занимает здание банка. В этом бараке была артель инвалидов, они делали книжные переплёты. Дальше были пустыри. Не доходя двадцать метров до милиции стояло двухэтажное деревянное здание. В нём располагалась парикмахерская. На первом этаже был женский зал, на втором мужской. Парикмахером там работал отец моей будущей одноклассницы Козловой. На месте детской библиотеки стоял маленький домик. В нём жили Коноваловы. С Валей Коноваловой я через несколько лет тоже буду грызть гранит науки в школе № 445. Затем стояло здание милиции. Дальше под горку, где сейчас находится автобусная остановка, не доходя её двадцать метров, стоял буфет, за ним было одноэтажное здание в одной половине которого находилась аптека, а во второй была фотография. В аптеке стоял старинный кассовый аппарат эрмитажной красоты. Если бы я был тогда взрослым и у меня были деньги, я бы купил его и любовался этим шедевром круглыми сутками. На углу пр. Ленина и Приморского шоссе с левой стороны стоял буфет «Круглый». Напротив него, через дорогу находился памятник образцовой маме медведице и её трём шалопаям медвежатам.

Кинотеатр "Победа" и памятник Ленину перед ним, на месте церковного кладбища.

Поднимаясь в обратную сторону, к вокзалу, по правой стороне пр. Ленина, напротив нынешней детской библиотеки видим маленький деревянный домик, он был на месте кафе «Шоколадница». Через узкую улочку стояло деревянное здание католической церкви. В ней располагался Дом пионеров. Во дворе которого были грядки для юннатов и клетки для кроликов. Левее от него стоял домик, в котором жила тётя Надя, билетёрша кинотеатра «Победа». Дальше сам кинотеатр «Победа». С его левой стороны находился вход и холл кинотеатра, с правой располагался буфет, в котором продавались мои любимые пирожки с повидлом, лимонад ситро и безумно вкусные вафли со взбитыми сливками. Слева от выхода из кинотеатра был маленький круглый скверик. По его краям росла акация, а в середине красовалась клумба с цветочной вазой. По довоенным фотографиям мы знаем, что здесь стоял памятник финскому солдату. С противоположной стороны от кирхи до войны и во время войны было военное кладбище. Но по окончании её это место быстро сравняли с землёй, посадили цветочки и поставили на их костях памятник В.И.Ленину.

Дальше мы попадаем на площадь, что напротив банка. Тогда она была не асфальтированная и на её краю стоял огромный портрет товарища Сталина. По периметру этого портрета горели по вечерам лампочки. Размер его был огромен. Создавалось такое впечатление, что он верхней своей частью упирается в звёзды. По краям площади были посажены маленькие ёлочки. В те годы, когда не было 445 школы и сквера перед ней, все демонстрации проводились на этой площади. После митинга на ней разворачивали выездную торговлю. Торговля шла с бортовых грузовиков ЗИС-5 и «Полуторка», они были украшены красным кумачом и еловыми ветками. Под грохот маршей и здравиц в честь товарища Сталина народ обстукивал от сургуча водочную головку «Московской» и наливал «окаянную» в гранёные стаканы. При этом приговаривая, пусть будем сидеть на одном хлебе, лишь бы не было войны.

Двигаясь дальше, попадаем на развалины здания, где в дальнейшем будет построен гастроном и поликлиника. За этими руинами находился хлебозавод. Между ним и магазином, стоявшим на углу Комсомольской ул. и пр. Ленина, находился, поросший кустарником и молодыми берёзками, фундамент. Этот магазин имел отделы: бакалея, кондитерский рыбный, мясной. На противоположной стороне Комсомольской улицы стояло одноэтажное кирпичное здание «Металлоремонта». Дальше был пустырь, он простирался до самой железнодорожной столовой, что стояла напротив типографии. Вот, пожалуй, и все хоромы нашего городка.

Новостройки и удачный образ Вовочки.

В начале пятидесятых годов была первая полоса бурного строительства в городе. Был построен Дом Культуры на углу улиц Красных командиров и Красных курсантов, где крутили кино, давали спектакли по выходным дням, были танцульки. В парке построили два одинаковых здания. В одном был кинотеатр «Летний», в другом театр «Летний». Вместо летней эстрады построили крытый танцпавильон.

Построили шикарный ж.д. вокзал, со всей необходимой инфраструктурой. Самым шикарным помещением был зал ожидания. В нём поставили шедевр скульптурного искусства. Это была скульптура - пятилетний Вовочка Ульянов /Ленин/со своей мамой. Мама была изображена в сидячем положении, а курчавый Володенька стоял рядом. У Володеньки во взгляде уже тогда угадывалось, что он после того, как повесят его братика Сашу, скажет маме: "Мы, мама, пойдём другим путём" и заведёт Вовочка всех нас, не к ночи будет сказано. О! Чуть не выругался. Но образ мальчика оказался очень удачным. Его изображение перенесли на октябрятский значок и советские октябрята с удовольствием носили эти звёздочки на своей груди и очень гордились этим.

Мичуринцы вперёд

Первый директор 445-й школы А. Шарков (справа).

Построили красавицу 445 школу. Директор этой школы Шарков проявил инициативу. И пустырь с огородами, который был между Комсомольской улицей и Красноармейской, засадили яблоневыми деревьями и кустами смородины и крыжовника. Кусты были ближе к Красноармейской улице, а к Аптечной - яблони.

Мы были очень счастливы, что у нас под боком организовали такой огромный Клондайк. По просочившейся информации было известно, что там высажены элитные сорта яблонь. Вся окрестная ребятня терпеливо ждала, когда этот Клондайк начнёт плодоносить. Руководство школы были нашими единомышленниками. Они тоже надеялись на обильный урожай. Их, наверно, беспокоило только два вопроса. Первый - где они возьмут столько транспорта, что бы вывести весь этот огромный урожай, и второй - куда его потом деть.

Подозревая окрестных злоумышленников в вынашивании коварных планов по разграблению урожая, было принято решение о развёртывании строительства мощного оборонительного рубежа. Фортификационные сооружения его состояли из штакетного заборчика и двух фанерных скворечников, в которых ночевали сторожа. Сторожа, для пущей важности, приводили с собой на дежурство собак дворянской породы. Их обязанностью было ежесуточно описать каждую яблоньку по два раза. Этот факт мною зафиксирован с документальной точностью. Сторожам в тёмные августовские ночи наверно снилось, как покойный академик Мичурин крутится в гробу от зависти, что у него такого плодоносного сада не было.

Шли годы, наступил срок плодоношения и оказалось, что яблочки родятся мелковатыми и кисловатыми. То ли собачки навредили, метя ареал своего обитания, то ли с черенками что-то напутали и купили лесных дичков. Но факт остаётся фактом, что для местных садолазов эти плантации были мало интересны. Ну, если и наносили визиты, так это только ради «прынцыпу» или случайно, подкрадываясь к саду Стародубовых, потому что лезть через забор, таща под майкой такую кислятину, было большим моветоном /дурным вкусом/. Но так как на черенки были потрачены государственные деньги, то этих дичков собирали и куда-то увозили.

А вообще, как мне помнится, вокруг урожая этих мелких и кислых яблочек распространялись в Зеленогорске всякие слухи и сплетни. Трудящихся интересовало, а куда руководство 445 школы девало урожай из школьного сада? Может себе домой умыкнули, а может поручили легендарному Васе Тюшеву на рынки их реализовать? Когда видели где-нибудь в столовке компот из свежий яблок, сразу появлялись предположения, а не со школьного-ли сада яблочки. И это повторялось каждый год. Про ягоды вообще говорить не приходится. Они почему-то исчезали с кустов задолго до их созревания. Хотя сразу после цветения, они были густо усыпаны юными ягодками. Хочу сразу оговорится, что лично я к этим безобразиям ни какого отношения не имел. Но, как бы не было противно некоторым трудящимся нашего города, дирекция школы в противоправных действиях не была замечена, а даже наоборот их только похваливали, что они сад не бросали на произвол судьбы.

Мастеркласс для К.С. Станиславского

Рынок на пр. Ленина, фото 1950-х годов.

Был построен рынок. Вход в него находился ровно напротив современного здания прачечной и химчистки.

Рынок состоял из двух рядов ларьков, а между ними стояли прилавки под навесом. По правому ряду, в первом ларьке продавали нитки, бусы, губные гармошки, детские калейдоскопы и массу вещей десятой необходимости. Далее был овощной ларёк, за ним молочный.

С левой стороны стоял обувной магазинчик, за ним хлеб и бакалея и замыкала ряд мясная лавка. В конце рынка стояло продолговатое помещение, где была весовая и сидело рыночное начальство. Между этими рядами ларьков стояли прилавки под навесом, за которыми местные недобитые кулаки и мироеды робко торговали редиской, укропом, крыжовником. Самым преданным этому ремеслу был сосед Колбасовых, товарищ Василий Тюшев. Он с ранней весны до глубокой осени находил товар, который можно толкнуть на рынке. Вася талантливо торговал всем: это редиска, щавель, укроп, стебли ревеня, всякие ягоды, грибы, брался за реализацию чужого кабанчика, или молочных продуктов. А чтобы это не выглядело совсем криминально, он держал коровку и поросёночка. Одна из его проблем была поддерживать свой внешний вид в специфическом состоянии.

Когда-то и где-то наш Васёк раздобыл бумагу, в которой говорилось, что он инвалид по общему заболеванию. Чтобы не загреметь на 101 километр по статье за тунеядство ему приходилось ежегодно ложиться в больницу, чтобы там подтвердить свою инвалидность. Говорят талантливые люди талантливы во всём. Так по части симуляции наш Тюшев мог давать мастеркласс народному артисту СССР Константину Сергеевичу Станиславскому. Каждый год, валяясь в больнице, он убеждал врачей, что ему осталось жить до обеда или в лучшем случае до ужина, дабы лицо у него принимало цвет онкологического больного в четвёртой стадии заболевания. Но отпущенный домой, чтобы тихо умереть на руках родных и близких, наш Васька вдруг резко оживал, морда наливалась румянцам и он мчался на базар. Там он окончательно приобретал свой цветущий внешний вид. Правда, при появлении на рынке больничных врачей он молниеносно преображался и принимал образ туберкулёзного больного, которому надо сегодня ещё попасть к батюшке, что бы успеть перед смертью исповедоваться.

Его вечными соседями по прилавку были посланцы южных республик. Они, глядя на его перевоплощения, таращили глаза и изумлялись Васькиным фокусам. Похвалив коллегу за талант, они весело и нахально продолжали шумно зазывать прохожих купить у них пакетик с пятью лавровыми листиками за 1 рубль и 00 копеек. Те в свою очередь ворчали, что южане совсем оборзели и дерут с покупателей три шкуры. Наш же Вася делал такую морду, что можно подумать продаёт он товар себе в убыток. Его бизнес всегда был успешным. Он мог продать что угодно и кому угодно. Забегая вперёд могу сказать, что наш Вася пережил всех своих докторов и покинул этот мир в очень преклонном возрасте. Наверно этому способствовало то, что всю жизнь провёл за прилавком и в кругу единомышленников. Это, как работа палача, всегда с людьми и на свежем воздухе.

«Шалман», «Кафе» - «Столовая №102»

С левой стороны от рынка был построен пивной буфет, с громким прозвищем «Шалман» /не путать с «Шаротоном»/, это была самая гнусная точка нарпита во вселенной. Там было всегда тесно, отвратительно воняло махоркой. Но, на моё несчастье, там продавали пирожки с повидлом. Без которых моя жизнь была бесполезной и никчёмной. Поэтому мне приходилось протискиваться между вонючих мужиков, такой же воблы и смотреть, как они пьют эту подозрительную жидкость, так похожую на козлиную мочу. С тех пор у меня отношение к пиву сугубо отрицательное. Правда, я много раз пытался распробовать этот напиток и понять прелесть его вкуса и перестать быть белой вороной в нашей стране. Но, увы, ничего из этого путного не получилось.

Затем левее этого гадючника было построено «Кафе». Для поднятия культуры обслуживания советских граждан в этом «Кафе» из ресторана гостиницы «Ривьера» утащили чучело бурого медведя с подносом в лапах. И поставили его у входа в торговый зал. На окнах и дверях висели «шикарные» плюшевые гардины. Обслуживание осуществлялось через официантов. Но, как говорится, не долго гармошка играла. Наши пьяницы перекочевали из «Шалмана» в «Кафе». Тут они, для отвода глаз, заказывали бутылочку пива и бутерброд с килькой. Потом разливали под столом водочку и это заведение превращалось в филиал вонючего «Шалмана». Когда из лап медведя украли поднос, руководство «Кафе» насторожилось. А когда у медведя повышибали зубы и сломали переднюю конечность, то администрация «Кафе» поняла, что у местной пьянчужной аристократии не хватает сил бороться со своим жлобизмом. И приняло мудрое решение. Убрать медведя из зала, приборы положить только алюминиевые, плюшевые занавески снять, официанток перевести на должности посудомоек. И вернуть назад эту роскошь только после того, когда умрёт последний пьянчужка в Зеленогорске или кончится водка в Стране Советов.

Взамен «Кафе» открыли кондовую столовую, которой присвоили знаменитый номер 102. Столовка свою роль выполнила сполна. Она была способна, как и все столовки Советского Союза, вкусно и сытно накормить и так же основательно отравить. Но, к счастью, летальных исходов не было. А если и были расстройства желудка, так эта чепуховая напасть лечилось сушёной черничкой. В начале шестидесятых годов в столовой № 102 пробивались жидкие ростки коммунизма, на столах лежал бесплатный хлеб. Самые алчные субъекты, обитавшие на рынке, норовили придти в столовую и нажраться от пуза за счёт родного отечества. Придя в столовую, покупали два стакана чая, по 5 копеек за штуку. Затем в течении часа намазывали хлеб горчицей и жрали его, запивая чайком. Показывая тем самым, что строительство коммунизма в отдельно взятой стране невозможно, по причине скотского сознания советских трудящихся. Сколько этот эксперимент с бесплатным хлебом длился, сейчас уже не помню, но переход на платный хлебушек вызывал массу матюжных слов в адрес дорогого Никиты Сергеевича Хрущёва.

Вообще Никита, наверно, не ожидал услышать от Советского народа столько непотребных слов в свой адрес. Хрущёв наверно думал, что он развенчал куль личности Сталина, закрыл Калымские, Воркутинские лагеря и пообещал нынешнему поколению жизнь при коммунизме, то его будут носить на руках. Я думаю, что в его демократической голове теплилась надежда, что он через несколько лет вообще сможет отказаться от персональной машины. Потому что восторженные трудящиеся массы будут его таскать на носилках, как индийского раджу.

Общепит в Зеленогорске

Ресторан "Жемчужина"

И так, в Зеленогорске остаётся три ресторана. Это ресторан при вокзале, ресторан в гостинице «Ривьера» и «Жемчужина».

Конечно самая знаменитая была «Жемчужина». В ней, как и положено, столы сервировались приборами из мельхиора. На банкеты ставили хрустальные фужеры, посуда была фарфоровая. В «Жемчужине» играл оркестр. Правда состав его бы такой, что без слёз не взглянешь. У одного музыканта ноги разной длины, у другого руки такие же, у третьего голова как будто к плечу пришита, четвёртый на окружающий мир смотрит не правильно. Прямо, как в песне поётся «Подмосковные вечера» - "Что ты смотришь искоса, тихо голову наклоня". А вообще-то играли хорошо и весело.

Помимо перечисленных заведений в Зеленогорске работали столовые: на берегу залива, улица Гаванская, где в дальнейшем было колесо обозрения. Ещё одна стояла на углу Кавалерийской улицы и Приморского проспекта, на том месте, где будет построен ресторан «Олень». Рядом с типографией находился молочный буфет. Работал он только в летний период, но ассортимент и качество продуктов там было очень высоким. Напротив его была «Железнодорожная» столовая.

Курортторг крепчает

К началу пятидесятых годов были построены: хозяйственный магазин на Красноармейской улице, там продавали топоры, фонарики «волчий глаз», керосинки, керогазы, примусы и иногда «выбрасывали» обои. На Привокзальной улице построили магазин «Керосин». Туда переехал наш дядька с молочными черпаками, но уже без лошади и музыкального инструмента. Из его прежнего бутика сделали стихийный туалет. Зеленогорский обыватель ещё долго шутил по поводу, куда же девалась лошадь керосинщика. Одни говорили, что Вася Тюшев её разделал и продал залётным татарам. Потом кто-то слышали, что они его ловили, чтобы набить ему морду. Потому, что она воняла не старым мерином, а керосином. Другие поговаривали, что Вася изловчился и втюхал её герою Гражданской войны, самому Михаилу Семёновичу Будённому, большому любителю породистых животных. Истиной судьбы этой скотины я не знаю.

Большим событием в Зеленогорске было открытие гастронома на пр. Ленина. Первым директором назначили Владимира Копылова. До этого назначения он работал директором коммерческого магазина на Театральной улице. Копылов был супругом моей первой учительницы - Иды Григорьевны Копыловой. Владимир был очень авторитетным руководителем. В его бытность магазин работал очень хорошо. Там всегда был широкий ассортимент товаров. Поборами с продавцов он не занимался и начальству не кланялся. За его деловитость ему дали кличку «Купец». Она всегда употреблялась в положительном смысле. Очень жаль, что он очень рано ушёл из жизни.

Бывшая дача Захарова, в описываемое время - школа 450 на Красноармейской ул.

В 1952 году мои счастливые денёчки подходили к концу. Летом этого года мой братец отнёс мои метрики в школу № 450, которая находилась на Красноармейской улице. Я думаю, что это была бывшая дача Захарова. Там ему сказали, что ребёнок, то бишь я, должен явится первого сентября в школу. Это было первое слово в моей жизни - «должен». Конечно, я сильно волновался. Потому что тот опыт, который был у меня, не вселял в меня оптимизм. Вспомним, как я делал ноги из детского садика.

Утром 1 сентября 1952 года я наломав на нашей клумбе свежих цветов, пошёл в школу на встречу с неизвестной мне жизнью. Придя в класс, я увидел, что нашей учительницей будет моя соседка и мама подружки Гали, Ида Григорьевна Копылова. Мне стало поспокойнее. Всё-таки мы с её дочкой на одном трёхколёсном велосипеде катались. Только через несколько дней я осознал, в какую канитель вляпался. Это мне надо будет приходить сюда каждый божий день к девяти часам утра ровно десять лет. Это можно с ума сойти. Десять лет, это полторы моей жизни.

Слава Соколов. 1954 г.

Слава Соколов. 1 сентября 1955 г.

Первые пол-года мы писали в тетраде палочки карандашами. После Нового года стали писать чернилами. Перейдя на чернила, появилась проблема с кляксами. Это было просто какое-то бедствие. Эти чёртовы чернила соскакивали с пера с какой-то фатальной постоянностью. Ни какие предосторожности не гарантировали, что чернила удержаться на пере. Это был в то время настоящий бич для первоклашек. Но я сильно не унывал, когда кляксы появлялись в тетрадке. Я видел, что они есть и у отличников.

В общем-то процесс обучения проходил достаточно спокойно. Но однажды наш покой был нарушен. Случилось это в начале марта. По радио сообщили, что у товарища Сталина случился какой-то удар. Это у того, чей огромный портрет упирается в звёзды и о ком говорят по радио круглые сутки, что он вождь и гений. Стало страшновато, потому что взрослые говорили, если Сталин умрёт, то начнётся война. Эта нервозность была несколько дней. В эти дни по радио каждый час сообщали о состоянии здоровья вождя. Утром 6 марта 1953 года мы, как ни в чём ни бывало, приходим в школу к 9 часам утра. Прозвенел звонок, заходим в класс, а учительницы нет. Приходит Ида Григорьевна где-то через минут двадцать, вся в слезах и говорит, что занятий сегодня не будет, потому, что умер дедушка Сталин. Какой-то аполитичный тип заорал: "Ура!" Видно у них в семье не было радио и он не знал, кто такой дедушка Сталин. Мы смирненько собрали манатки и пошли на выход.

Конечно, неожиданно свалившиеся на нас каникулы по случаю траура мы провели весело. Катались с горок, строили крепости, развлекались, как могли. Насчёт войны информация была преждевременной, никто на нас не напал и скоро всё как-то успокоилось.

Честно говоря, я всегда старался особенно не нервничать и голову себе всякими пустяками не забивать. И вообще, до конца первого класса я был большим оптимистом. Но, на моё несчастье, однажды в конце учебного года угораздило меня заглянуть во второй класс. Там я увидел на чёрной доске таблицу умножения и какие-то примеры по арифметике. Тут я понял, всё, что написано на доске, я никогда не смогу постичь. Поэтому я уже точно знал, что живу только до второго класса. А там или меня отнесут на кладбище, вокруг которого я собирал картечь и грибы, или отвезут в психушку. Потому что такой объём информации моя голова не выдержит. Окончив первый класс, я окунулся в дошкольную жизнь. Не буду описывать все детали этого отдыха, скажу только одно. Я очень благодарен Богу за то, что он позволил мне родится в таком роскошном для детства месте.

Наступило первое сентября 1953 года. Я в приподнятом настроении с цветами в руках тороплюсь в школу. Очень хочется посмотреть на однокашников, как они выглядят. Хорошо ли загорели и, показав своё чёрное пузо, сказать - ребята, вы слабаки. Но меня в школе ждал сюрприз. Придя в класс, я увидел высокую, стройную брюнетку с огромными карими глазами и очень красивым смуглым лицом. Это была «новенькая» девочка в классе. Звали её Люба Лёзина. Я, не зная о женщинах абсолютно ничего, сходу влюбляюсь в неё. Это было что-то ужасное. Во-первых, она была отличница, во-вторых одета была с иголочки, форменное платье, белоснежный фартук, и этот огромный белый бант. Всё было против меня. Я же был ей полной противоположностью. Не буду описывать свой гардероб. Зачем вспоминать о грустном? Короче говоря шансов на дружбу с этой девочкой у меня не было никаких. Поэтому мне ничего ни оставалось делать, как только смотреть на неё украдкой и тихо умирать от безответной любви. Надо полагать, что я в этот период совсем не рос, потому что все питательные вещества уходили на борьбу с недугом. Если бы не счастливый случай я бы худел, худел и от истощения скончался. Но, видно, Бог берёг меня с молодых ногтей. Было это сразу после зимних каникул. Сейчас уже не помню, назначили её или выбрали санитаром класса. В обязанности санитара входило проверять перед уроками чистоту рук, ушей и шеи. Так вот, однажды утром стоит моя любимая у входа в класс и проверяет руки. Я пропустил всех вперёд и подхожу последним, показываю конечности. Вдруг она говорит: "Переверни руки, покажи уши, шею." После осмотра заявляет, а ты Соколов шагай мыть руки, они у тебя грязные. Я так озверел, как они могут у меня быть грязными, если я всё время строю снежные крепости. Стал заявлять, что они не были у меня такими чистыми даже тогда, когда я родился. Она стояла на своём. Всё это избиения младенца продолжалось до прихода Иды Григорьевны. Когда она пришла и посмотрела на мои руки и, не увидев ни какого криминала, сказала - всё в порядке, садитесь ребята за свои парты. Сев за парту, я подумал, какая-же она противная, эта Люба Лёзина. Во-первых, дылда страшная, во-вторых отличница и сексотка. В третьих, смуглая как цыганки, которые воруют детей и ещё таращит свои наглые глазищи. Фу, противная мерзавка. Вот так бесславно закончился мой первый в жизни роман. Конечно, я думаю, что она никогда не догадывалась, что по ней так страдал её одноклассник Слава Соколов.

©  В. Соколов, август-ноябрь 2012, специально для сайта terijoki.spb.ru.
©  Публикация terijoki.spb.ru. Фотографии из личного архива В. Соколова и коллекции сайта terijoki.spb.ru.

Обсудить статью на форуме.

Последние комментарии:

13-05-2015 16:49 Anonymous
Очень хороший был ресторан. Я была ребенком, когда там работала моя мама . У меня сохранилось много приятных воспоминаний.

08-12-2012 16:46 Молчанов
Хорошие воспоминания, только сейчас прочитал - много интересных деталей и такого, что "греет душу". Жалею, что не остался на встречу в библиотеке: был совершенно не готов - вышел из дома совсем по другому поводу, сказали, что про Терийоки, а объявление ...

03-12-2012 20:38 abravo
8 декабря в 15 час зеленогорская библиотека (Ленина, 25) приглашает на встречу любителей краеведения: "Зеленогорск 50-70-х годов глазами очевидца. Это было недавно, это было давно." У нас в гостях бывший житель Зеленогорска Вячеслав Соколов.

15-09-2012 12:28 manique
Часть повествования о ресторане ОЛЕНЬ особенно близка мне. Там много лет проработала моя мама, и я жизнь ресторана изнутри знаю неплохо. Имена директора Морозова, официантов - Эрика, Жени Бурулева, Сергеева, всколыхнули воспоминания о детстве. А метрдот...

14-09-2012 17:14 manique
Читаю с упоением))
спасибо огромное автору за его труд.

14-09-2012 02:08 Anonymous
Замечательная статья. Моя мама в возрасте 13 лет эвакуировалась из Ленинграда со своей младшей сестрой и бабушкой. Её мама (моя бабушка) оставалась в Ленинграде всю блокаду и работала водителем грузового трамвая. Выехали они 18 августа в Ярославскую обл...

09-09-2012 10:05 Lion08
Очень понравились воспоминания! С какой любовью к Зеленогорску и к людям они написаны! И конечно с юмором, благодоря которому читать воспоминания становится интереснее. Спасибо автору за его неравнодушие к свое малой родине и к судьбе всей нашей страны ...

06-09-2012 20:10 Anonymous
Госстройнадзор добивается сноса апартамент-отеля в парке Зеленогорска [url]http://ktostroit.ru/news/market/183448/[/url] и тогда дети и правнуки Славы Соколова заново построят ресторан "Олень"

24-08-2012 01:18 KonstantinS
Великолепно!!! С нетерпением жду продолжения!!!

23-08-2012 21:59 abravo
Цитата:[Воспоминания великолепны! Но нет ли ошибки в датировке предпоследней фотографии в первой части (Слава Соколов в школьной форме и фуражке)? Там написано: 1952 г. А школьная форм...